В военной судьбе гвардии лейтенанта Алексея Петровича Камозина, которая связана с Зарайском, как будто соединились два жизненных пути, которым в общем-то положено быть близкими. С одной стороны, он - военный фельдшер. С другой, - десантник, участник легендарной Вяземской воздушно-десантной операции 1942 года. 23 февраля 1946, находясь в Зарайске, он получил приказ на увольнение из армии. Расскажем о его жизненом пути. 

Разбитый мир

«Родился я в деревне Владимировка в бывшем Стодолищенском, а ныне Починковском районе 22 марта 1920 года. До войны, в 1940 году, окончил фельдшерско-акушерскую школу в Рославле. После выпуска успел даже три месяца проработать, прежде чем меня призвали в армию. Курс молодого бойца я проходил в Литве, в городишке Калевария, на самой границей с Польшей. Работал там же по специальности в военном госпитале.

22 июня, это была ночь с субботы на воскресенье, я дежурил. Признаться, немного задремал, и вдруг, чуть забрезжил рассвет, просыпаюсь и не понимаю, что происходит. Сирены, бомбы, свист, визг! Полк, к счастью, по большей части был выведен к границе. Однако люди все-таки попали под бомбежку. Из-под огня мы вынесли 38 раненых, собрали их в больнице. Ни одного врача не было, помощь пришлось оказывать мне. В 8 утра я услышал крики «ура». Я всегда думал, что так кричать могут только наши при наступлении. Глядь в окно - и все внутри упало: это немцы… Они начали сжимать вокруг нас кольцо. Пришлось отступать, чтобы не попасть в окружение. Хотя какое это было отступление? Бегство, вот и все…»

С запада на восток

«Вы знаете, как унизительно, как стыдно было отступать? Это было немыслимо! Нас всегда уверяли в том, что «броня крепка, и танки наши быстры», что наша армия самая сильная, что мы непобедимы. Но мы шли и шли с запада на восток... Это в голове не укладывалось».

Уже к вечеру 22 июня мы были в городе Мариямполе, в 18 километрах от Калеварии. Началась бомбежка. Мы тоже стреляли по самолетам, но из винтовок. Конечно же, ни одного не подбили. Ни зенитных пулеметов, ни артиллерии не было. Ночью мы двигались уже в сторону Каунаса. Кто на чем, некоторые даже на велосипедах. А наутро в Каунасе узнали, что на местном аэродроме все самолеты разбомбили, они даже взлететь не успели.

И снова отступление, теперь в сторону Двинска (современного Даугавпилса). Местами мы оказывали немцам сопротивление, даже бронетранспортер у них отбили, но потом все равно отступали. Без поддержки - ни самолетов, ни танков. Отступление - это очень тяжелое дело. На дорогах валялись перевернутые повозки, тачки, продукты, битые лошади и мертвые люди. Жара, все мигом разлагалось...

Едва добравшись до Двинска, я бросился в комендатуру. В этом городе стояла воздушно-десантная бригада, я присоединился к ней. В это время в город уже входили немецкие танки. Мы приняли бой. Тут снова пригодилась моя специальность, так как раненых было много. Там же помогал ловить немецких диверсантов, которые указывали основным войскам противника на наши военные объекты».

Воздушное крещение

«После нас погрузили в эшелон и отправили в Ивановскую область, в город Тейково, где наша 9 бригада окопалась в землянках. Именно в Тейково я был зачислен в десантники. А наша бригада вошла в состав 4-го воздушно-десантного корпуса, впоследствии - легендарного.

Сначала я со своей санитарной сумкой дежурил на поле, когда бойцы тренировались в прыжках с парашютом. У них часто бывали ушибы и даже переломы - нужно было оказывать помощь. А потом приказ - прыгать всем!

Собрали нас на летний аэродром, надели парашюты. Впереди запасной, сзади большой, основной. На груди тросик и кольцо, как почувствуешь, что летишь - надо дергать. Посадили нас в тяжелый 4-моторный неуклюжий бомбардировщик. Сидим 25 человек, по центру люк. Поднялись в воздух.

Я поглядел в иллюминатор: «Ничего себе!» Домики все меньше, меньше. Видно, как машины в район едут. Уже поднялись на четыре километра. Интересно смотреть сверху! И тут я понял, что из 25 бойцов только семь осталось, и мне нужно прыгать. Я подошел к люку и давай расспрашивать у инструктора, все ли у меня правильно сделано… А он, никуда не гладя, как толкнет меня с силой! Я выпал и погрузился в пелену. Те, кто видел мой прыжок, рассказывали, что я, видимо, на несколько секунд потерял сознание. Меня трепало и трясло, рука с кольцом беспомощно болталась. Каким-то чудом я все-таки вырвал кольцо. Очнулся только от сильнейшего толчка - это развернулся парашют. Приземлился я в лесу - завис на молодых березках, метрах в трех от земли. Отстегнулся, сел под дерево - бледный, потный. Тут меня дежурный нашел и отвел на сборный пункт. После этого прыжка нам, кажется, по шоколадке дали».

Вяземская десантная операция

«В феврале 1941 года нас отправили сначала в подмосковный город Купавна. Оттуда перебросили под Калугу в небольшое местечко Перемышль. Набилось нас там в близлежащих к аэродрому хатах полным-полно. Выдали нам белые маскхалаты, новенькие автоматы каждому, патроны, харчи на несколько дней. Мы ждали приказа. А какого - никто не знал. Пароль и отзыв - вот и все, что было нам положено. Однако тогда забросить нас в тыл не вышло - немцы все-таки разведали наши планы и разбомбили аэродром. Мы снова перебазировались в Подмосковье. И вот уже там нас погрузили в самолеты. Каждому пожелали удачи и отправили в ночь.

Куда летим - никто из нас не знал. У линии фронта начался обстрел. Я посмотрел в иллюминатор - вокруг рвались снаряды. Прыгнул. Лечу. А внизу огоньки - партизаны жгли костры, чтобы мы ориентировались. Потом бух, как в перину - это я в снег упал, его в тот год много было. Посмотрел вверх - все небо в огне. Вставать нельзя: если отбросишь тень, ее заметят немецкие летчики, которые обстреливали место нашего десантирования. И вдруг слышу шорох, потом бух! И кто-то матом как закричит. Значит, нас уже двое, думаю».

Первый бой

«Потихоньку собралась небольшая группа. Мы выяснили, что оказались на родной Смоленщине, под Угрой. Сначала отправились в деревню Свинцово, и там приняли первый бой. Недалеко у железной дороги, близ станции Вертехово, стоял немецкий гарнизон: 38 солдат и офицеров. В составе нашей роты было человек 40, мы пошли в бой и отбили деревню.

Потом, уже в начале марта, мы брали большую деревню Ключи. Там были четыре немецких барака, госпиталь - стояла целая вражеская бригада. Как только вошли в деревню, я, как медик, первым долгом ринулся к медикаментам и перевязочным материалам. Деревню ту мы держали долго, дней 15. Потом немцы стали отбивать, завязался бой. Нас обстреливали из минометов, главный врач бригады и его заместитель были тяжело ранены. Под обстрелом я вывез их к своим. Правда, потом главврач все-таки умер, в лесном госпитале, на операционном столе.

Чуть позже немцы начали наступление на деревеньку Горбачи, километрах в 20 от Угры, где стоял наш батальон. Они вырезали охрану финками и беззвучно прокрались к штабу. Ворвались, началась перестрелка, потом бой. В итоге отбить немцам удалось только восемь хат. А мы даже подбили их танкетку. Основная часть немцев отступила, а те, что не успели, засели в сарае. По нему потом наши ударили - целых 11 снарядов! И все, никто не выжил. После боя получили «молнию»: молодцы, мол, всем надо так геройски сражаться, как вы! Но вот наградить - не наградили. В 1942 году это было как-то не принято. Да и мы в тылу были, кругом немцы, какие награды…

Весной 1942 года малыми группами десантники стали прорываться из вражеского тыла к своим, через линию фронта».

Война с санитарной сумкой

«После завершения Вяземской воздушно-десантной операции снова попал в Перемышль, затем опять была Купавна, потом перевод в рязанский Зарайск. А там - аттестация на лейтенанта медслужбы, работа в 374-м госпитале, Брест, Пруссия, Германия. Войну закончил на Эльбе. И с американцами встретился, и искупаться успел в легендарной реке. Затем в Бресте принимал освобожденных из лагерей узников, чтобы отправить дальше в тыл, их нужно было хоть немного подлечить, привести в чувство. И только 23 февраля 1946, уже в Зарайске, получил приказ на увольнение из армии.

Приехал на Смоленщину, в свою семью, а тут - голод, разруха. Мне дали должность заведующего медпунктом в родном Стодолищенском районе. Так я и лечил людей 45 лет. Чего только не приходилось делать мне, простому фельдшеру, даже оперировать вместо хирурга. А в1969 году случилось принять 18 младенцев на дому!». 

А вот брак самого Алексея Петровича, по иронии судьбы, оказался бездетным. Однако уже в солидном возрасте (нашему герою было 62 года) они супругой удочерили девочку Валю. Сейчас Алексей Петрович живет вместе с ней и помогает воспитывать внуков. Не многим из нынешних малышей, согласитесь, посчастливилось иметь дедушку ветерана Великой Отечественной! Да еще и с такой удивительной биографией.